Такие разные Елки
Детство мое пришлось на военные и послевоенные годы. Жили мы в ограде Казанской церкви, в Гончарах, в большом одноэтажном доме, сложенном из огромных бревен сибирской лиственницы еще моим прадедом – священником, в конце XIX века.
Семья была верующая. Наш храм закрыли в 1937 году и на службу ходили к Илии Пророку или к Троице. Эти два храма в городе остались "действующими". В то время отец был на фронте. Жилось, как и всем, нелегко – голодно, но посты соблюдали и обязательно справляли церковные праздники. Нового года у нас в семье не было, ждали Рождества Христова!
Первую елку я увидела, проснувшись 7 января 1944 года. Мне было 4 года. Взрослые нарядили елку, сходили к заутрене и обедне, разговелись и ушли на работу. Дома остались только бабушка, я и сказочная елка. В то время яркие шарики, синие, красные, золотые, серебряные бусы, дождь были для нас, детишек военной поры, чудом. Я быстро оделась, закуталась в шерстяной платок, – дома, несмотря на праздник, было очень холодно, и мы с бабушкой стали "славить Христа", разговляться. А потом я побежала за подружками, привела их смотреть елку. Мы долго стояли пораженные и смотрели, разинув рты, на разряженную лесную красавицу. Современным детям этого не понять, вокруг них столько яркого (даже, может быть, слишком много), а мы в детстве видели только серые, темные, "военные" цвета. Новых игрушек почти не было, помню только одного зайчишку "защитного" цвета. Наши мамы и бабушки носили, в основном, телогрейки или старые, полежавшие пальтишки, потерявшие свой цвет, на головах были "вязёнки" серого тона. Даже огрызок цветного карандашика был большой радостью, а тут – наряженная елка.
Рождество в следующем году было просто замечательное. Кончилась война, вернулся отец. 8 января мне устроили детский праздник – Елку. Я позвала своих подружек, было чаепитие с трофейными конфетами ("постный" цветной сахар), с печеньями, испеченными мамой, был хоровод вокруг елки, папа играл на фисгармонии. Правда, тропарь Рождеству Христову подпеть могла только я, ну а хорошую песню того времени "Прощай, любимый город наш" пели все. С тех пор елка на Рождество для всех моих друзей была у нас каждый год. Были елки и у моих подружек, но праздновались они на Новый Год.
Вернувшись с войны, отец мой стал псаломщиком в храме Пресвятой Троицы. Я чуть подросла, и меня уже брали на Рождественское ночное богослужение. После окончания Литургии мы, детишки, шли к благочинному – отцу Симеону, жившему в беленьком кирпичном домике рядом с храмом, – славить Христа. Этот седовласый старец, чем-то похожий на Святителя Николая, радостно подпевал нам и щедро одаривал пирожками и мандаринами. Вернувшись домой, я обязательно должна была прославить Христа перед тем, как все садились разговляться за праздничный стол. Старшие тоже дарили мне сладости. Вечером этого дня мы шли "славить Христа" к другой моей бабушке, там тоже была елка, подарки и праздничный стол.
В храме Илии-пророка, где впоследствии мой отец служил диаконом, а потом священником, на зиму в арке вставлялись двойные стеклянные двери (придел Илии-пророка закрывался). Между ними стоял хор правого клироса. Служба была в приделе великомученицы Екатерины. На Рождество Христово народу было много и придел, и трапезная были переполнены. Храм украшался елками, елочными гирляндами. Над аркой светились слова из лампочек "Слава в Вышних Богу!"
Екатерининский придел замечательно подходил для рождественской службы, – там, в алтаре, при открытых царских вратах слева можно и сейчас увидеть прекрасную икону-фреску Рождества Христова. У амвона из хвои устраивались ясли со звездой, пастухами, волхвами и, конечно, Богомладенцем, Богоматерью и Иосифом. Со службы верующие уходили, не смотря на отсутствие "поддержки со стороны властей" с огромной душевной радостью, несли во тьму безбожной страны немеркнущий свет Вифлеемской звезды!
Помню и еще одну Елку, но не рождественскую. В аэроклубе давали очень хорошие подарки. Моя тетя Мария работала там машинисткой и решила сводить меня на елочку, хотя мама не хотела меня отпускать. Чтобы не остаться без подарка, я даже выучила стихотворение.
Мороз был очень сильный. Меня, окоченевшую, распутали и привели в зал, который находился... в храме Георгия Победоносца Владычного монастыря.
Была ли там елка, я не помню. Наверное, была, но я ее не видела. Подняв голову кверху, я увидела своды храма. В церковь меня водили часто. Мама пела на левом клиросе, каждую субботу и воскресенье возила на санках зимой, а летом водила за руку. Там мне было все понятным и близким. Здесь же не было ни икон, ни свечей, ни алтаря, ни батюшки. Вместо пения слышалась странная музыка. Люди были не те, и занимались они чем-то диким. Мне стало страшно, и я заревела. Какое там стихотворение! Ни подарки, ни конфеты, ни диковинные мандарины, которые я тогда увидела впервые, ничто не могло меня успокоить. По-моему, я тогда испортила им все веселье. Перестала плакать только, когда мы оттуда ушли. Тетя не могла взять в толк, почему "общительная и спокойная" девочка так себя вела. А я в то время не могла ей ничего объяснить. Долго в кошмарных снах мне снилась эта "Елка".
Лидия Михайловна Орленкова |